Пьющая женщина

[nord100]

Сколько раз женщина, готовая с триумфом ворваться в мой донжуанский список, спотыкалась на финише только лишь потому, что напивалась в стельку. Никогда не воспринимал пьяную женщину в качестве сексуального объекта.

Еще 10 лет назад соотношение женщин и мужчин, обратившихся за наркологической помощью, составляло примерно 1:10. Сейчас в Москве оно увеличилось до 1:4. А в Европе и США этот показатель уже достигает 1:3 - 1:2.

Увы, но когда суфражистки подняли свой флаг над поверженным патриархатом, и прекрасный пол получил мужские социальные роли, активность и ответственность, дамы переняли и негативные моменты «мужского» поведения, в том числе поведения алкогольного. И пьют они теперь тоже наравне с мужчинами.

Впрочем, не знаю, как в нашей стране, но в развитых зарубежьях, женщины бухали наравне с мужиками уже в позднем средневековье. Бухали так, что даже своеобразный кодекс поведения средневекового алкоголика «Jus potandi» рассказывал, как дамы пили с господами студентами. Эта выпивка называлась «голубиный бокал». Пьющая пара сцепляла безымянные пальцы левой руки, правой рукой каждый из них брался за бокал, и с двух сторон они цедили вино, в то время как уста их сливались, как клювы целующихся голубей.

Это была невинная игра. Но когда немецкие женщины пили одни, такое цежение переходило в обильную выпивку. Короче говоря, в прошлые века женщины пили почти так же много, как и мужчины.

В городе Хейльбронн было принято решение, согласно которому городской служащий должен был прикрепить к косе уличенной в пьянстве женщины записку со словами «Versoffene Krugsurschel» (пьянствующий кувшин) и в назидание обществу провести ее по городу. Другая женщина в пьяном виде вошла в костел: ее привязали к позорному столбу.

Знатные дамы могли пить безнаказанно. Они и пили. О саксонской герцогине Анне Софии Liselotte пишет в письме от 9 декабря 1717 года: «О старой герцогине я постоянно слышу, что она вновь напилась до чертиков».

Нагляднее любых свидетельств говорит обобщающая критика, прозвучавшая с кафедры костела.

Женщин, напивавшихся допьяна, бичевал златоустый венский проповедник Абрахам-а-Санта Клара:

«Да, если женщины напиваются, они не могут находиться в молчании, орут, как часовой на вышке или ночной сторож. В октябре перестают квакать лягушки, но зато октябрьский нектар открывает рты женщинам. Наш господин Христос встретил возле колодца самаритянку и поговорил с нею; да, возле воды с женщиной можно и поговорить, но если у женщины оказывается вино, пусть разговаривает с ними кукушка. Когда апостола Петра взбесила напавшая на них банда и, выхватив саблю, он ударил ею по голове ее вожака Мальхуса, апостол сразу же успокоился, услышав слова господина нашего Иисуса, приказывавшего вложить саблю в ножны. Но пусть попробует кто-нибудь приказать такое пьяным женщинам, язык которых — их сабля, а морда — ножны. И сто приказов не заставят их саблю остаться в ножнах. О, бедный муж, у кого такая жена!»

Так что суфражистки лишь сыграли роль закрепителя для явления весьма уже старого.

Я знал, кстати, нескольких умниц и красавиц, которых сгубила тяга к зеленому змию. А как вы относитесь с женскому алкоголизму? Говорят, это заблуждение, делить алкоголизм на женский и мужской?